Научная категория или политическое ругательство?

Георгий ЧЕРНЯВСКИЙ (Балтимор)

В течение ряда лет автор этих строк исследует общие черты и отличия между нацистским и большевистским вариантами тоталитарной системы, посвятив этому вопросу книгу, которая должна выйти в нынешнем году в Мо­скве. Знакомясь с публицистической и научной литературой, связанной с изучаемой проблемой, автор постоянно сталкивался с термином "фашизм", который, как ему постепенно удалось установить, во многих случаях не имел никакого отношения к описываемому явлению, а представлял собой насыщенное негативной эмоцией высказы­вание, ставящее единственную цель - очернить то, что подпадало под негодующий взгляд непримиримого критика

Предлагаемые заметки отнюдь не претендуют на то, чтобы полностью исключить злоупотребление словом "фашизм" - эта задача была бы, скорее всего, утопией. Заметки ставят своей целью, по крайней мере, разъ­яснить, откуда и как пошла злокачественная традиция отождествлять то, что политически, культурологически или хотя бы эмоционально не нравится, с фашизмом.

Слово "фашизм" происходит от итальянского "фашио", что означает "пучок", "связка", "союз".

Так называли себя милитаризированные группы, которые в 1914-1915 гг. добивались вступления Италии в первую мировую войну на стороне Англии, Франции и России (Антанты). Термин использовал бывший итальянский социалист Бенито Муссолини, в 1919 г . назвавший им свои вооруженные отряды, которые в следующем, 1920 году он объединил в Национальную фашистскую партию. Так "фашио" превратились в "фашистов", которые пришли к власти в Италии осенью 1922 г ., когда Муссолини стал премьер-министром. В следующие годы он и его партия всё более концентрировали власть в своих руках, и к 1926 г . в стране установилась "фашистская диктатура", являвшаяся одной из форм тоталитарного общественного устройства (к этому времени тоталитаризм уже был порожден большевистской революцией в России, а в 1933 г . к власти в Германии придет Гитлер, который установит национал –социалистический вариант тоталитарной системы).

Ни одна другая тоталитарная диктатура, ни одно другое значительное тоталитаристское общественное движение кроме итальянских, не именовали себя фашистскими. Тем не менее, термин "фашизм" оказался находкой для коммунистической пропаганды. Большевистская пресса, а вслед за нею - издания послушных зарубежных компартий взяли его на вооружение. Они всячески стремились не допустить, чтобы понятие тоталитаризма, ко­торое начало употребляться уже в 20-е годы (или другое, аналогичное ему понятие) с его главными вариантами­: фашизм (в Италии), нацизм (в Германии), большевизм (в СССР) проникло в массовое сознание, в печать, а затем и в исследовательскую практику обществоведов.

Так, уже в 20-30-е годы понятие "фашизм" стало выступать в коммунистической пропаганде не как средство ана­лиза, а в качестве сугубо негативной идеологической или политической характеристики. Определение того или иного режима как фашистского влекло за собой его острое осуждение в качестве наиболее злобного врага советского народа.

В 20-е и первой половине 30-х годов преобладало стремление использовать термин "фашизм" для описания чуть ли ни всех антикоммунистических движений и режимов. Советская пропаганда провозглашала, что все капита­листические страны должны неизбежно пройти через "фашистскую стадию", прежде чем в них победит социали­стическая революция. Попутно в конце 20-х годов в число фашистов с легкой руки Зиновьева и Сталина, зачис­лили социал-демократию, объявив ее левым фашистским течением, чем, естественно, был закрыт путь к какому -бы то ни было сотрудничеству с ней со стороны коммунистов.

В середине 30-х годов, после прихода национал-социалистов к власти в Германии, понимание фашизма комму­нистами постепенно сузилось, в нем стали видеть проявление крайней реакции и агрессивного курса. Некоторые капиталистические режимы из фашизма теперь исключались, что допускало сотрудничество с правительствами и движениями "буржуазно-демократического характера". Но для советско-большевистских пропагандистов прин­ципиальной разницы между парламентской демократией и фашизмом по-прежнему не было - они клеймились как две формы буржуазной власти.

Так термин "фашизм" превратился в советское время в грубое политическое ругательство, постепенно настолько глубоко вошедшее в психологический настрой населения, что почти полностью оторвался от реальных обстоятельств, в которых возник, и порой даже стал применяться вне политического контекста, в бытовом лексиконе, наряду с матерными выражениями.

Такая ситуация не только сохранилась, но даже усугубилась в современной России и других странах постсовет­ского пространства. Слово "фашизм", порожденное в качестве ругательства коммунистической идеологией, еще шире применяют в России до наших дней, через немало лет после исчезновения СССР и коммунистической идеологии в качестве официальной.

При этом политическую ругань применяют представители прямо противоположных политических групп, конкури­рующих друг с другом и ненавидящих друг друга сил. Валерия Новодворская - лидер демократического союза ­радикальной фракции в разношерстном демократическом лагере, имеющая весьма смутные познания в отече­ственной истории, но объявившая себя экспертом в этой области, неоднократно обзывала фашистом М.С.Горбачева. После провала августовского путча 1991 г . многие правые политики и публицисты присвоили титул фашистов гекачепистам и продолжают именовать их таковыми по наши дни. С другой стороны, на демон­страциях московских и иных коммунистов нередко можно увидеть плакаты с текстом "Долой демо-фашистов!"

Особенно рьяно кличка присваивается при спорах по поводу межнациональных отношений.

Российские "почвен­ники" гневно клеймили "фашизм" Витаутаса Ландсбергиса и других деятелей, выступавших за независимость стран Балтии, а журналисты из газеты "Известия" наделили этим же званием российских и украинских национа­листов. В свою очередь, на Украине сплошь и рядом называют фашистами тех общественных деятелей, которые не желают считать русский язык таким же чужим для себя, как, скажем, китайский или монгольский. Стоило фи­зику-теоретику, члену Академии Наук Украины В.Струтинскому заявить, что русскоязычие на Украине - это часть украинской культуры, а курс на украинизацию фактически преследует цель искоренения русской культуры и рус­ского языка в стране, как апостолы "национального мышления" дали гневнуюотповедь: "Это - обыкновенный фашизм".

Приклеивание ярлыков распространяется далеко за пределы СНГ. Бывший председатель КГБ СССР и фактический лидер заговорщиков в августе 1991 г . В.А.Крючков в своих объемистых и весьма предвзятых мемуарах де­тально повествует об афганских делах второй половины 70-х годов, пытаясь обосновать правильность советско­го решения о вторжении в эту страну. Крючкову надо было свалить вину на афганского премьера Х.Амина, руко­водившего одной из фракций в прокоммунистической Народно-демократической партии Афганистана. Этот дея­тель, увы, крайне не нравился бывшему высшему кагебисту. Как определить Амина и его политику? Читатель, очевидно, уже догадался, что Крючков именует его власть "фашистским режимом", совершенно не вдаваясь в смысл этого термина.

Даже в таком ответственном межгосударственном документе, как "Декларация о соблюдении принципов сотруд­ничества в рамках Содружества независимых государств", принятом 14 февраля 1992 г ., фигурирует неграмот­ный шестой пункт, требующий пресечения "деятельности политических партий и групп, проповедующих идеи фашизма, расизма, нетерпимости и розни в межнациональных отношениях". Давно скончавшийся фашизм как одна, сугубо итальянская форма тоталитаризма, здесь вспоминается лишь в качестве какого-то абстрактного пугала, а о самом тоталитаризме нет ни слова, хотя именно тоталитарная система, в совершенно ином обличье, чем фашизм, господствовала в СССР совсем еще незадолго до принятия этого документа (И уже практически построена в современном «цивилизованном» мире, включая Россию. Редактор.).

Уместно, думается, отметить, что весьма расширительное толкование фашизма, никак не оправданное ни исторически, ни логически, нередко проявляется в миропонимании и фразеологии западных либералов, не избежавших, к сожалению, косвенного воздействия советско-коммунистической пропаганды. Подчас эскапады западных авторов поражают. Американский политолог А.Грегор опубликqвал в 2000 г . книгу "Два лика Януса: Марксизм и фашизм в двадцатом веке", в которой с самым серьезным видом пытается доказать, что марксизм представлял собой, мол, лишь вариант фашизма. Почтенный автор как-то не учел, что Маркс публиковал свои книги на 60-80 лет раньше, чем появился итальянский фашизм. Так что, формально следуя логике Грегора, скорее фашизм можно считать разновидностью марксизма. Разумеется, правда, только в том случае, если построить схему, в которой фашистский "основоположник" Муссолини, напомним, бывший ранее социалистом -марксистом, использовал бы свои прежние взгляды при построении нового учения.

Подчас и на Западе можно встретить употребление слова "фашизм" в качестве ругательства, лишенного какого бы то ни было внутреннего смысла. Даже весьма авторитетный деятель культуры - директор Британского музея Дэвид Вилсон не избежал в 1998 г . такого соблазна. В связи с требованием Греции о возвращении украденных у нее древних ценностей, он заявил, что "требование греков о возвращении им древних скульптур - это культур­ный фашизм (оказывается, бывает и таковой! - ГЧ), это национализм, представляющий опасность для культуры".

В среде обществоведов, а также писателей и деятелей искусства на Западе еще в 30-е годы сформировалась, а после второй мировой войны получила научное обоснование концепция тоталитаризма с ее главными разновид­ностями - большевистской в СССР, национал-социалистической в Германии и фашистской в Италии (последние две разновидности следовало бы объединить под рубрикой "правототалитарная модель", чтобы противопоставить ее "левототалитарной" большевистской системе с ее утопической попыткой ликвидации частной собственности и рынка). И тем не менее, несовместимое с этим действительно научным представлением расширенное толкование фашизма и порожденное таким толкованием употребление слова "фашизм" в качестве грубого поли­тического (а иногда и попросту бытового) ругательства, созданное коммунистической пропагандой, продолжает­ся и, видимо, будет продолжаться. Ведь крайне трудно людям отказаться от устаревших схем и стереотипов, по сути дела вошедших в их плоть и кровь!

Расширенная интерпретация фашизма приобрела настолько всеобщий характер в историчесих трудах, полито­логии, политической практике, социальной и политической журналистике, повседневном лексиконе, что борьба против такого неправильного применения термина была бы непрактичной и неразрешимой задачей, напоминала бы сражение с ветряными мельницами. В свое время замечательный режиссер Михаил Ромм создал докумен­тально-художественный фильм "Обыкновенный фашизм" (1966). Многие кадры этого фильма, посвященные Германии или Италии, воспринимались зрителями как срез советского образа жизни. Рассказывали, что Ромм был вызван на заседание Секретариата ЦК КПСС, на котором "серый кардинал" М.А.Суслов задал ему вопрос: "Михаил Ильич, почему мы вам так не нравимся?" В данном случае название фильма было своего рода мимик­рией с целью протащить его через цензуру. Но в середине 90-х годов тот же термин был употреблен А.Н.Яковлевым, бывшим деятелем КПСС, великолепно знающим подноготную коммунизма и решительно с ним порвавшему. На вопрос, как он мог бы определить большевизм, Яковлев ответил: "обыкновенный фашизм". Чи­тающая публика прекрасно поняла, что Яковлев имел в виду. Но он вряд ли был бы понят широкими кругами, если бы из его уст прозвучало: "Обыкновенный тоталитаризм". Профессор Ланкастерского университета (Вели­кобритания) Мартин Блинкхорн остроумно заметил, что требование отказаться от широкого употребления слова "фашизм" было бы равнозначно требованию, чтобы турок праздновал Рождество.

Все это, разумеется, так. И в то же время вновь и вновь приходится вспоминать, какими могучими и опасными средствами интеллектуального порабощения обладали коммунистическая и сопряжённая с ней лево­либеральная пропаганда. Глубочайшие последствия их воздействия на сознание широких слоев населения продолжают и, видимо, еще долгое время будут продолжать сохраняться.

Слово "фашизм", не имеющее никакого логического смысла само по себе, оказалось поразительно живучим. Трудно найти другой термин, другое слово, которое бы столь часто и столь не к месту употреблялось самыми разнообразными, подчас противоположными по своим взглядам, по интеллекту, по ментальности людьми. Как бы нелепо ни было это само по себе, с сохранением термина, очевидно, придется сталкиваться и нашим потомкам

Журнал ВЕСТНИК Номер 21(306) 16 октября 2002 г