Заметки на манжетах: Не убий, или за други своя.

Вот как описываются военные настроения настоятеля и братии Троицко-Сергиевого монастыря во время Смуты : (Тексты приводятся из книги «ТРОИЦКИЙ ПАТЕРИК» издания Свято-Троицкой Сергиевой Лавры 1896 г . Орфография частично изменена.

«…Диониcий заплакалъ и сказалъ: „въ такихъ-то искушенияхъ и нужна твер­дость. Отъ осады большой Богъ избавилъ насъ, а что если за леность и скупость еще хуже смиритъ? По­кажите въ этомъ милость свою, государи мои, келарь и казначей и вся братия святая! Пожалуйте, меня послушайте: видели все, что Москва въ осаде, а люди литовские во всю землю разсыпались, у насъ же въ монастыре людей хотя и много, но мало ратныхъ и умеющихъ, и те погибаютъ отъ цынги, отъ голода и отъ ранъ; мы, государи, обещали въ ино­честве умереть, а не жить. Если въ такихъ бедахъ не будетъ у насъ ратныхъ людей, то что будетъ? Итакъ, что у насъ есть хлеба ржанаго и пшеницы и квасовъ въ погребе, все отдадимъ, б pa ти e , раненымъ людямъ, и сами будемъ есть хлебъ овсяный; и безъ кваса, съ одной водой, не умремъ. Пусть каждый делаетъ все, что можетъ, для другихъ, а домъ Святой Тро­ицы не оскудеетъ."

Слуги посоветовались между собою и объявили: „если вы, государи, будете давать все нужное для пищи и одеяния, то мы готовы положить головы свои."

Стр.271

А вот дальше:

«Умилительное зрелище представляла беседа патриарха съ старцами защитниками лавры, подвизав­шимися во время осады ея. Это такая страница въ истории обители, которую всего приличнее читать въ описании самого очевидца, старца Симона Азарьина. Въ жити преподобнаго Дионисия онъ пишетъ, что патриархъ всему братству лавры, со слезами радости, изъявилъ одобрение за его подвиги: „прежде бо слышаша вси Церкви Восточныя скорбь вашу и трудъ, яже подъясте о Христе отъ гонящихъ вы правыя ради веры, и ныне убо не неведомо есть о всемъ, яже случишася вамъ беды подъяти; ныне же очеса моя видеша вся, за что страдаете, и не безъ ума, зане многимъ бысть ко спасенио."—Въ особенности онъ изъявилъ желагие видеть техъ иноковъ святой оби­тели, которые во время беды ратной, дерзнули воз­ложить на себя броню и съ оружиемъ въ рукахъ рато­вать противъ враговъ. Преподобный Дионисй принялъ было cie требование съ недоумениемъ, но подвижники добровольно вызвались: „яви насъ, отче, владыце нашему; буди все по воле его." И представлены патриарху более двадцати иноковъ, „въ нихже первый былъ именемъ Афанасий Ощеринъ, зело старъ сый, и весь уже пожелтелъ въ сединахъ." Патриархъ спросилъ его: „ты ли ходилъ на войну и начальствовалъ (!!!) предъ вой мученическими?"—Афанасий ответствовалъ: „ей, владыко святый, понужденъ былъ слезами кров­ными." Патриархъ спросилъ еще: „что ти свойствен­нее, иночество ли въ молитвахъ особо, или подвигъ предъ всеми людьми?" Афанасй, поклонясь, отвйтствовалъ: „всякая вещь и дело, владыко святый, во свое время познавается: у васъ, святыхъ отецъ, отъ Господа Бога власть въ руку прощати и вязати, а не у всехъ; что творю и сотворихъ—въ повелении послушания." И обнаживъ седую голову свою, покло­нился ему, и сказалъ: „известно ти буди, владыко мой, се подпись латынянъ на главе моей отъ оружия; еще же и въ лядвияхъ моихъ шесть памятей свинцовыхъ обретаются; а въ келии сидя, въ молитвахъ, какъ можно найти было изъ воли такихъ будильниковъ къ воздыханию и стенанию? А все се бысть не нашимъ изволениемъ, но пославшихъ насъ на службу Божию." Патриархъ, безъ сомнения, удовлетворенный дознаниемъ, что надъ воинственнымъ одушевлениемъ темъ не мение господствуетъ духъ иноческаго благочестая, смирения и простоты, благословилъ Афанасия, поцеловаль его „любезне» и прочихъ его сподвижниковъ отпустилъ „съ похвальными словесы."

Стр.277-278